Новости на телеканале культура
28.05.2009

ГТРК «Культура»
Игорь Радоман «Отраженный свет времени»

 

Творчество Игоря Радомана признано классикой советской живописи. Мастер работал в разных жанрах: от монументальных панно до камерной графики. Наиболее ярко дар художника проявился в жанре портрета. «Отраженный свет времени» - так называется выставка Игоря Радомана, открывшаяся в столице...>>>

Рассказывают «Новости культуры».
Это и галерея лиц эпохи, и экскурсия в историю отечественного изобразительного искусства. Талантливый ученик Грабаря и Дейнеки, перенял у великих мастеров экспрессивность живописной манеры. Интересно, что всех своих моделей он писал без эскизов и набросков, и это придавало заказному портрету достоверность «остановленного мгновения». Изображения известных деятелей отечественной культуры соседствуют с лирическими портретами родных художника.

Из книги «Мгновения жизни»
РАХ, Москва, 2005

Валерий Малолетков
«Незабываемый Радоман»

 

Живопись Игоря Радомана – это поразительный сплав таланта, темперамента, мастерства и высочайшего колористического дара. Его волшебная кисть создавала на поверхности холстов светлый мир Красоты, Добра и Гармонии. Подобно Моцарту, творил Радоман легко, без видимого творческого пота и усилий. Художник прекрасно владел всеми жанрами современного изобразительного искусства. Он блестящий портретист, автор великолепных пейзажей, натюрмортов и многофигурных композиций...>>>

Но главное - он живописец Божьей Милостью, один из немногих истинных продолжателей высших достижений русской живописной культуры в «московской школе» второй половины ХХ века.
Для меня искусство Радомана соответствует корневому определению понятия «живопись». Колористическое совершенство, абсолютная цветовая гармония и генетический вкус его творений не вызывают желания спорить и «ломать копья» по поводу проблем истинной живописи. Все эти проблемы стары, как мир, а их решение оказалось по плечу немногим мастерам. За всю историю отечественной культуры в живописи наберется не более двух десятков художников счастливо обладавших выдающимся даром колориста, чьи творения - синонимы абсолютного живописного видения. Думаю, что московский живописец И.Радоман в полной мере относится к их числу.
Как это часто бывает, он не получил при жизни того высочайшего признания, которого был достоин. Но высший суд творца - это Время. Прошедшие с момента ухода художника из жизни годы наглядно подтвердили, что судьба подарила нам счастливую возможность жить рядом с выдающимся русским художником Игорем Радоманом. Его полнокровной, талантливой подлинной живописи так не хватает всем нам, живущим ныне, на больших московских художественных выставках. Земной ему поклон и благодарность потомков.

Альбом из серии «мастера живописи»
«Белый город», Москва, 2009

Никита Иванов
«Волшебная кисть Игоря Радомана»

 

В от уже почти десятилетие мы живем в XXI веке, и век предыдущий безвозвратно ушел в область истории, и все, кто в нем жил, работал, творил, навсегда затерялись для будущих поколений или, наоборот, обрели статус классики, замечательного прошлого, бесценного творческого наследия. К этому статусу нашей художественной классики, несомненно, принадлежит Игорь Владимирович Радоман, чье творчество приходится на вторую половину ХХ столетия и включает в себя такие виды, как станковая живопись, монументальное искусство, графика, и такие жанры, как композиционная картина, портрет, натюрморт, пейзаж...>>>

По законам обратной перспективы, как для И. Радомана непреложной классикой были имена Коровина, Серова, Сурикова, так для нас сегодня искусство Игоря Владимировича и, прежде всего, живопись заключена в музейные рамы, имеет цену и смысл конкретной странички всеобщей истории отечественного изобразительного искусства. В портрете Радоман наследует великим традициям Серова и Нестерова, в натюрморте – живописному темпераменту Грабаря и Кончаловского, в монументалистике – острому пространственному мышлению Фаворского и Дейнеки.
Младший современник Игоря Радомана, академик, народный художник России Олег Савостюк так определил место своего коллеги в художественном процессе: «Наше живописное искусство 2-й половины ХХ века наметило определенную тенденцию жесткости, колористической сдержанности и глухости в живописи. Игорь Радоман в своем творчестве как бы противостоял этому направлению романтической стрункой, праздничным настроением живописи. Его кисть всегда звучала как голос певца – широко, свободно, раскрепощенно. У нее был дар радости, характер чего-то драгоценного, жизнеутверждающего, притом очень естественного, органичного. Как ученик и воспреемник живописной школы Грабаря, художник Радоман сохранял и развивал лучшие лирические традиции отечественного искусства, заветы колоризма, светоносности, звучности красок. Этого художника образно можно назвать «космонавтом живописи», поскольку ему были по силам самые сложные задачи художественного воплощения человеческих эмоций и размышлений».
«Космос живописи», дар художника открылся Игорю Радоману не сразу. Хотя явные задатки этого дара дали о себе знать довольно рано, были замечены вовремя. И, как очень многие крупные творческие личности России ХХ века, Радоман пришел и вырос в известного столичного мастера из далекой глубинки, из тех глухих уголков, где только зарождается и пробуждается чувство прекрасного, а шлифуется и крепнет оно, как правило, в больших культурных центрах.
Будущий художник родился 31 июля 1921 года в семье служащих. Местом рождения была деревня Русино Барановичевского района Белорусской ССР, а местом, где прошло детство, – город Кунгур на Урале. В десятилетнюю школу Игорь определен был уже в Свердловске, где и получило поддержку его раннее художественное призвание. Об этом вспоминает его одноклассник Герман Кузнецов: «Все ребята и педагоги почувствовали необычайную одаренность Игоря, его божий дар как художника, ни у кого не было сомнений в том, что он будет большим художником. Развитию интереса к художеству способствовала и атмосфера, которая создавалась в нашей опытно-показательной школе, да и в городе. Город Свердловск, центр Урала, был большим культурным центром в то время. В нем работал знаменитый на всю страну оперный театр. Был прекрасный драмтеатр, картинная галерея, филармония. Появились учебные заведения для подготовки мастеров искусств высокого уровня: консерватория, художественное училище, дворцы культуры. Школа № 13 считалась показательной и по эстетическому воспитанию. В ней постоянно работали по вечерам кружки под руководством опытных педагогов, в том числе архитекторов, музыкантов и других работников культуры. Наиболее популярным, пожалуй, был кружок ИЗО. Руководил им преподаватель Илья Григорьевич Желтоного. Украинец по национальности, он был влюблен в русских художников, особенно ценил реалистическую школу и передвижников. На занятия мы собирались как на праздник. Занимались часто по своей инициативе, тем, что придет в голову. Инициатива сразу поддерживалась и находила отклик у преподавателя. Рисовали, писали акварелью и гуашью натюрморты, лепили, вырезали из мела фигурки, резали гравюры по дереву, к праздникам готовили проекты украшения школы, создавали плакаты. Любимцем преподавателей, конечно, был Игорь Радоман… В 10-м классе мы посещали специальные предметы в Свердловском художественном училище – рисунок, живопись, композицию…»
Это были годы накануне Великой Отечественной войны, когда будущее казалось светлым, безоблачным, полным надежд. Каждый вчерашний школьник имел возможность поступить в вуз и продолжить образование по избранной специальности. Так, художественно одаренные выпускники школ посылали свои работы в ведущие вузы Москвы и Ленинграда и, если успешно проходили конкурс, приглашались для получения высшего художественного образования и становились впоследствии жителями этих городов.
Конкурсные работы Игоря обеспечили ему вызов в Ленинград для поступления в Академию художеств. Экзамен был выдержан, но юный возраст еще не позволял занять место в вузе. Тогда, по рекомендации И. Бродского (профессора Академии в Ленинграде) Игорь приехал в Москву, где произошла его встреча с другим именитым профессором-живописцем. В 1938 году семнадцатилетний юноша по указанию И. Грабаря участвовал в конкурсе и сдавал экзамены в Московский государственный художественный институт (ныне носящий имя В. Сурикова).
Как указал Игорь Владимирович в своей автобиографии, первые два курса ему посчастливилось заниматься у таких известных художников-педагогов, как И. Чекмазов, М. Шемякин, П. Покаржевский. Начиная с 3-го курса, Игорь сознательно выбирает свою основную художественную профессию, пожелав учиться в мастерской знаменитого мастера монументальной живописи А. Дейнеки.
Война прервала учебу в Москве, и вместе с вузом отправился в эвакуацию и Игорь Радоман. Как вспоминает заслуженный художник России Мария Савченкова, ей довелось встречаться и тесно общаться с Игорем Радоманом в эвакуации в Самарканде. Однажды они вместе писали заданную постановку, и замечательный художник и педагог Николай Ульянов, ученик Серова, выделил и похвалил работу Игоря. Вообще, в Самарканде собрались многие известные мастера, в том числе Грабарь, и общение с ними (не только в учебное время, но и в процессе своеобразного эвакуационного общежития) очень много давало студентам. В эвакуации И. Радоман написал один из своих портретных шедевров (1942 год) – Эсфирь в Шир-Доре – и в нем уже видна виртуозная маэстрия живописи, которая позже проявится в таких вершинных произведениях портретного искусства, как Портрет капитана Кратинова, Тамила в Кружевах, Портрет Леночки.
После эвакуации занятия в художественном институте продолжились. Они давали не только азы знаний и мастерства, а закладывали нравственный фундамент профессии, питали студентов самой атмосферой творческой среды, интеллигентностью и неравнодушием наставников. Так, спустя годы и десятилетия после учебы Игорь Владимирович с благодарностью вспоминал об участии в его судьбе академика Грабаря, который в свое время подарил своему студенту краски, устроил его в общежитие, помогал советом и делом.
Как мы понимаем сегодня, личный пример Игоря Эммануиловича как прекрасного портретиста, мастера тематической картины и натюрмортной композиции способствовал будущему выбору ученика. Но окончил институт Радоман по мастерской монументальной живописи. Руководитель мастерской А. Дейнека привил своему любимому ученику одержимость искусством, тягу к разным материалам и техникам живописи, интерес к изучению старых мастеров, а также к новому пониманию задач и принципов монументального искусства в современном градостроительстве.
В 1948 году Парад Победы, дип-ломная работа И. Радомана, получила оценку «отлично», а сам он – звание художника-живописца. Но еще задолго до окончания института состоялся его выставочный дебют: в 1945 году он участвовал в смотре сил художников Урала двумя портретами, заслужившими благоприятную оценку профессионалов и зрителей и положившими начало многолетнему портретному творчеству мастера. А началом деятельности в области монументального искусства стали в 1944 году росписи московского планетария.
Начиная с дипломного триптиха Парад Победы и ряда других самостоятельных произведений в монументалистике, Радоман создал несколько серий росписей для архитектурных интерьеров. Эти работы художника отражали определенный этап советского монументального искусства 40–50-х годов прошлого столетия. Им были выполнены росписи для Государственного института театрального искусства имени А.В. Луначарского, для Лейпцигской ярмарки, Центрального Дома авиации и космонавтики имени М.В. Фрунзе, Дворца культуры химиков в Воскресенске, железнодорожного вокзала в Харькове, Одесского дома офицеров, станции московского метро «Киевская» (радиальная) и другие. Некоторые из них и поныне украшают помещения общественных зданий. И каждое из них укрепило и развило художественные способности мастера, подготовило его к более углубленной и самостоятельной деятельности, где уже не было обязательных соавторов (архитекторов, строителей, исполнителей), а приходилось оставаться один на один с чистым холстом, со своим индивидуальным творческим багажом.
Темы станковой картины И. Радомана вышли из недр его монументальных панно – это образы вождей и героев социалистического строительства, советские праздники, триумфы, парадные шествия, сельские будни, рабочие вахты, расцвет городов, мотивы дружбы народов, покорение неба, торжество новой эпохи. Новые черты современности рождали новый язык художественного воплощения. Что бы ни писал И. Радоман – многофигурную картину Похороны Калинина, панно для выставки Воссоединение Украины с Россией или декоративные росписи для экспозиции в Пекине – он искренне переживал это как человек и гражданин, стремился к совершенству как художник.
Росписи в интерьере и экстерьере архитектуры требовали от автора концентрации и реализации всех граней его таланта – мастерства картинщика, дара портретиста, умения ввести в жанровую сцену фрагменты пейзажа, элементы натюрморта, экспрессивные силуэты архитектуры, все это увязать и соединить гармонически и представить в масштабе градостроительного объекта.
Радоман блестяще решал образные, формальные и специфические для монументалистики задачи, совершал личное развитие в области композиции, колоризма, пленэрной световоздушной среды. Но этот период творчества в конце концов исчерпал себя, стал тесен и мал индивидуальности мастера.
Монументальное искусство в 60-е годы ХХ века призвало новых мастеров, с новым типом отношения к градостроительным перспективам, шла острая полемика о пресловутом, но так и не осуществленном «синтезе искусств». В этой переходной ситуации Игорь Радоман перестал заниматься монументальной живописью, по его словам, потому, что изменившийся стиль архитектуры поставил перед художниками совершенно иные задачи. Определенную роль сыграл здесь и субъективный фактор – тяга к станковым формам искусства и первые успехи в этой области. Но напряженная работа художника-монументалиста не прошла бесследно: она обострила композиционное чутье, дала хороший навык обращения с материалом, заложила основы мастерства в жанре сюжетно-тематической картины.
До 60-х годов Радоман делал в области картины и портрета уже достаточно зрелые и успешные попытки, но наблюдался еще некоторый разброс профессиональных увлечений. Разносторонни интересы и направления творческой деятельности Игоря Радомана. Особенно это относится к первым десятилетиям его самостоятельного творческого пути. С 1948 по 1952 год он, по приглашению А. Дейнеки, занимался педагогической работой в Московском институте прикладного и декоративного искусства. Параллельно, с 1948 и до последнего времени, выполнял заказы Комбината живописного искусства Художественного фонда РСФСР. Художник делал обложки для журналов «Крестьянка» и «Пограничник»; занимался литографией – пять тиражей выдержали его графические портреты К. Маркса и Ф. Энгельса; с 1952 года Игорь Владимирович работал по заказам Всесоюзной Торговой палаты, оформляя советские выставки для зарубежных зрителей. Время было спрессовано и сконцентрировано исключительно в сфере искусства, и все это формировало уникального и многогранного мастера.
Постепенно творческий диапазон Радомана, его заветные художественные интересы и предпочтения фокусируются на двух направлениях. С самого начала творческой деятельности Игорь Владимирович успешно и увлеченно занимается станковой живописью, систематически участвует в выставках. Незаурядный живописный темперамент, умение извлекать из многообразия натуры необходимые художнику сюжетные ситуации, увлеченность историческим материалом и интерес к пластическому существу и психологическому состоянию личности – все эти качества Радомана-станковиста находили воплощение в двух основных жанрах – в жанре сюжетно-тематической картины и в жанре портрета.
В композиционной картине художник трансформировал и творчески применял опыт монументальных росписей. В качестве примера можно вспомнить большое полотно Песнь мира, посвященное Полю Робсону, созданное в начале 50-х годов в соавторстве с В. Поляковым и Э. Шацем. Эта картина неоднократно репродуцировалась в советской печати, став художественным символом и своеобразной общественной прелюдией к приближающемуся Международному фестивалю молодежи и студентов. Опыт этой картины (1950 год) предвосхитил работу художника в очень трудном, ответственном политическом жанре. Не будучи по натуре своей человеком политически искушенным и соответственно ангажированным властью, но в силу своего мастерства и тяги к большим творческим задачам, Игорь Радоман охотно брался за социальный заказ.
Известный акварелист, заслуженный деятель искусств России, бывший в свое время ректором Строгановки, Александр Квасов писал об этой грани творчества Радомана: «Создавать портреты вождей, руководителей государства, общественных и политических деятелей доверялось в нашей стране далеко не всем художникам. На эту роль призывались самые высокие профессионалы, наиболее безупречные мастера – И. Бродский, Б. Иогансон, А. Герасимов, И. Грабарь… И то, что И. Радоман создал ряд портретов и картин в этом «ответственном жанре» лишь подтверждает его профессиональную репутацию, его творческий универсализм. Мне довелось многому научиться на примере искусства Игоря Владимировича Радомана – не раз восхищался его колористическим мастерством, верностью компоновки, точностью детали и общим гармоническим строем каждого большого и малого произведения».
И, действительно, было чем восхищаться в историко-революционных и тематических полотнах Радомана. Он умел не только блестяще закомпоновать воображаемую историческую сцену, придать ей черты фактической достоверности и художественной убедительности, но создать безупречные портретные характеристики, представить персонаж во всей психологической объемности и сложности, взять нужную оптимистическую или драматическую ноту, передать атмосферу конкретного исторического периода.
Включенные в картинный сюжет образы Маркса, Ленина, Сталина, Крупской, Хрущева, Брежнева, Косыгина, Ганди и другие крупные фигуры истории создавались художником с той же профессиональной естественностью и человеческим тактом, с какой подходили к заказу известных августейших особ великие Веласкес и Серов. На первом месте у истинного художника не стоит проблема кого изображать, а только императив как изображать. Этому императиву искусства Игорь Радоман посвятил все свое портретное творчество.
В этом жанре художником создан эстетически значительный и количественно колоссальный массив произведений. Подобный разноплановый и многоликий конгломерат требует дифференцированного подхода, определенного разделения всей суммы портретов на отдельные стилистико-тематические виды или группы. Так, совершенно отчетливо и очевидно группируются следующие типы портрета, представленные в творчестве И. Радомана: репрезентативный портрет (если взять шире, то подходит более гибкое определение: портрет современника), галерея творческой интеллигенции, камерный портрет, включающий портреты близких, семьи, друзей, соседей, знакомых, а также в отдельный ряд следует поставить замечательную категорию детского портрета.
Насколько такое разделение условно и неоднозначно, говорит то обстоятельство, что в этой схеме по тематическим соображениям не обособлен наиболее обаятельный, роскошный, излюбленный жанр внутри портрета, имеющий редкую популярность в мировом искусстве, – это женский портрет. Только в отечественном пантеоне его славу составляют имена Венецианова, Борови-ковского, Брюллова, Серова, Кустодиева, Петрова-Водкина, Сомова, Фешина…
Но начнем с портрета современника, диапазон которого простирается чрезвычайно широко: от изображений героев и военачальников до портретов ученых и рабочих, имеющих типические черты времени.
Еще в 1945 году художник показал на выставке два портрета прославленных военачальников – маршалов Г.К. Жукова и К.К. Рокоссовского. К образу мужественного, по преимуществу военного человека И. Радоман обращался много раз в своем творчестве. В последние зрелые годы им написаны портреты летчика гражданской авиации СССР, заслуженного летчика ГДР П. Минаева, Героя Социалистического Труда летчика Г. Никифорова, полковника авиации Героя Советского Союза С. Крамаренко, трижды Героя Советского Союза И. Кожедуба, генерала В. Жукова, майора А. Письменного, Героя Советского Союза А. Капреляна, заслуженного пилота К. Сапелкина, капитана Е. Кратинова. Эти работы и аналогичные им составляют группу портретов, в которых образ человека характеризуется минимумом бытовых подробностей, сдержанностью фона, торжественностью ситуации.
Вообще, понятие современника для Игоря Радомана не ограничивалось либо репрезентативным, либо интимным кругом портретируемых, а включало все многообразие типажей, лиц, характеров, являющих собой широкую реальность современного общества. И свое мастерство, свой богатый профессиональный арсенал художник не экономил на портретах «домашнего» круга для большего великолепия живописных композиций, посвященных какой-либо социальной элите.
Никаких различий, никаких особенных приоритетов не существовало для Игоря Радомана, когда он оставался наедине с моделью – ребенком или взрослым, безымянной юной женщиной или известным специалистом в той или иной области. Различия были лишь в способах портретирования, в выборе деталей, аксессуаров, в поисках интерьерной среды, необходимого фона, наиболее естественного ракурса.
Почти за 50 лет творческой деятельности художником созданы сотни портретов. Галерея творческой интеллигенции – наиболее плодотворная и многообразная тема в этом жанре. И наиболее интересная для широкого зрителя.
Подобно тому, как Грабарь-портретист в своем время написал ряд живописных полотен, посвященных деятелям русской культуры и искусства, его ученик также преуспел в создании галереи образов творческих личностей. Начал художник собирать эту уникальную галерею еще в самом начале пути.
В 1944 году И. Радоман выполнил портрет писателя А. Серафимовича, положивший начало острому, внимательному интересу художника к людям высокого духовного строя – деятелям культуры и искусства. Группу этих портретов отличают свобода, раскованность поз портретируемых, акцентировка психологического состояния, разнообразие композиционных приемов. Среди них, как и предыдущий портрет студенческих лет, запечатлевший молодую актрису Л. Целиковскую, портрет выдающегося русского авиатора К. Арцеулова – внука И. Айвазовского, портреты Поэт Леонид Дербенев, Композитор Игорь Бриль. К этой же группе следует отнести и портрет товарища по искусству Вл. Цигаля на фоне деревянной скульптуры, выполненный за несколько сеансов, портрет скульптора А. Посядо, изящной фигуркой лошадки подчеркивающий принадлежность модели к мастерам анималистического жанра. Портреты скульпторов М. Ласточкина и С. Щербакова, архитекторов Н. Богданова и Т. Фоминой, журналиста И. Сикорского и дизайнера В. Прокофьева написаны живо, тепло, проникновенно.
Секрет успешности и редкого сосредоточенного настроения этих работ прост. Соседи по дому на Беговой улице, коллеги по творческому союзу, друзья по мастерским на Масловке, художники-современники составляют основное ядро этой многоликой и разнообразной портретной галереи. Перед нами проходят лица известных, титулованных, маститых деятелей изобразительного искусства и портреты художников, не увенчанных лаврами, но очень интересных, оригинальных, преданных творческой профессии. И тот и другой не замкнутый и довольно условный круг И. Радоман запечатлел одинаково уверенно, свободно, с долей артистизма и доверительности. Живописцы А. Морозов, А. Попов, Е. Ильин, Ф. Малаев, М. Народицкий представлены в разных интерьерных и фигуративных ситуациях, но их образы роднит неуловимое творческое начало, печать интеллекта и духовной значимости. То же и в портретах таких классиков и светочей русской культуры, как Сергей Есенин, Владимир Высоцкий, Владимир Солоухин.
Следующий, так называемый «поджанр», также многочислен и устойчив в своих эмоциональных параметрах, отмечен композиторским мастерством, колористической тонкостью и изобретательностью автора по части деталей. Камерный портрет в творчестве Игоря Радомана – это тот же образ современника, но решенный в более теплой обстановке, доверительной манере, в непосредственном очаровании от самой натуры, а не от пиетета по поводу званий, наград, успешной деятельности портретируемого. Хотя и здесь прямой отпечаток, некий знак профессии дает о себе знать, нередко даже в названии: геолог, пианистка, сторож, медсестра, студентка… Но это не главное, – портретный образ достигает предельного обобщения, художник сосредоточен на своеобразной физической фактуре, любовании самоценными, «природными» качествами модели, причем в свободной, раскованной обстановке беседы и человеческого общения в мастерской. Это явные черты именно камерного портрета.
На «камерность», особую вольность, непредвзятость, беспафосность этого жанра обращают внимание также внешние черты, своей живописной изюминкой спровоцировавшие данный образ – Дуся в желтой кофте, Нина в белой блузе, Герман в тюбетейке, Девушка с обнаженными плечами, а также сами имена персонажей (Светлана, Олег, Александра), предполагающие короткое знакомство, простоту и дружественность отношений. И это сообщает камерному образу редкую естественность, подлинную реальность, теплое живописное очарование.
Коллеги, друзья и соседи по дому на Беговой улице ходили друг к другу в гости, говорили об искусстве, обменивались художественными новостями, нередко в свободной обстановке беседы и отдыха создавали «взаимные» портретные изображения. Так, по воспоминаниям академика-скульптора, народного художника СССР Владимира Цигаля, Игорь Радоман запечатлел своей роскошной и точной кистью дочь скульптора Татьяну, а последний в свою очередь вылепил портрет дочери живописца Ирины. По общему согласию и удовлетворению художники обменялись портретами дочерей.
Портретное творчество Игоря Радомана неизменно восхищало Владимира Цигаля. Они были знакомы давно, и замечательный скульптор нашего времени писал о творчестве коллеги: «Теперь трудно представить, но и мы когда-то были молодыми. И в нашей беспокойной студенческой жизни были свои кумиры, которым мы, да и наши великие учителя И.Э. Грабарь и А.А. Дейнека, прочили блестящее будущее.
Одним из таких кумиров был Игорь Радоман. Он мог легко, за один-два сеанса написать портрет с поразительным сходством, или обнаженную модель, – но так, как многим из нас даже не снилось. Я видел, с какой виртуозной легкостью он расписывал на стене панно с большими фигурами летчиков, а в свободное время без устали писал портреты всех своих друзей, знакомых и соседей по дому. И, конечно же, сделал много портретов своей очаровательной супруги Розиты».
«Портрет жены художника» – жанр, прославленный многими большими мастерами изобразительного искусства от Рембрандта до Кончаловского. С последним Игоря Радомана связывало личное знакомство. Трудно сказать, было ли оно тесным и продолжительным, но у обоих мастеров, несомненно, была общая заветная тема – тема семьи, домашнего очага, в котором главную и глубоко эмоциональную роль играл образ жены, верного друга и спутника.
Игорь Радоман настолько тонко и точно опоэтизировал свою постоянную и прекрасную модель, что работы мастера в этом «поджанре» можно считать его визитной карточкой, эмблемой его портретного искусства.
Почти полувековой путь прошли по жизни рука об руку Игорь Владимирович и Розалия Ивановна, художник и его муза. У Радомана была блестящая возможность наблюдать и фиксировать разные возрастные, психологические и эмоциональные состояния супруги, достигая в этом образе редкого поэтического обобщения, воплощая свой идеал Женщины, который средствами искусства превращался в универсальный, понятный и близкий каждому вдумчивому зрителю.
Наиболее удачны в этой персональной галерее портреты Розиты, созданные в 1950-х начале 60-х годов, когда свежесть и подлинность чувств человека сочетались с остротой и живостью зрения художника. Масло, сепия, монотипия, карандаш – все шло в ход, чтобы запечатлеть дорогие черты, создать нежный образ любимой женщины.
В интимном портрете всегда есть риск сентиментальности и ложной красивости, что абсолютно не грозило мастеру, исходившему из тщательных натурных наблюдений, строгих требований формы, гармонии, вкуса и меры.
В этой работе художника, вероятно, устраивал и тот прозаический факт, что жена – это модель наиболее доступная, легкоуправляемая, благодатная. Отсюда – богатейшие возможности воссоздания широкого диапазона лирических состояний, чисто технических ракурсов, декоративных ходов, интерьерных и костюмных вариаций.
Художнику в этой серии подвластны и большой пленэрный сюжет с великолепным пейзажем (Лето в Гурзуфе), и композиция с жанровым оттенком игры, театрального эффекта (Портрет женщины с бокалом), и интимные сценки погруженности в повседневные занятия (За чтением, За шитьем), и многообразный спектр решения портрета с помощью живописных и декоративных эффектов яркой женской атрибутики (портреты – «в вишневой куртке», «в гранатовом колье», «в голубом», «в розовом», «в шифоновой шали», «в меховой шапке», «в зеленом бархате», «в парчевом платье», «на фоне сирени»). Но атрибутика в этих произведениях – не самоцель, не предмет любования, а характерная деталь, помогающая усилить, оттенить, подчеркнуть, символизировать ту или иную грань портретного образа, неповторимые черты женской красоты, душевное обаяние и поэтическую тайну вечной темы – портрет жены художника.
Нечасто и скупо, в отличие от портрета жены, прибегал Игорь Радоман к автопортретному жанру, но эти немногие работы заслуживают внимания и хотя бы короткого анализа, особенно живописные автопортреты 1978 и 1988 годов. Как правило, автопортреты создавались в день рождения художника 31 июля и представляют собой определенные жизненные вехи в высоком творческом исполнении. Наверное, нет художника, который бы не прибегал к этому жанру, не оставил бы после себя хотя бы одного автопортрета.
А некоторые из них создавали автопортреты на протяжении всей творческой жизни, внимательно и пытливо вглядывались в каждый свой возраст, в характерные изменения и особые психологические состояния. И это не было пустым самолюбованием, мелким нарциссизмом, а представляло собой осмысление своих отношений с обществом, поколением, временем, избранной профессией, а также являлось благодатным полем для формальных поисков.
Вспомним автопортреты Кипренского, Тропинина, Федотова, Сурикова, Врубеля, Сарьяна, Петрова-Водкина, Сергея Герасимова… Вспомним, как Нестеров 31 декабря каждого года создавал очередной графический автопортрет, как бы подводя определенные итоги прошедшего периода жизни.
Около десяти автопортретных решений оставил Игорь Радоман, и все они драгоценны по живописному решению, отсутствию позы и фальши, по отчетливому и полнокровному ощущению духа творчества, работы, раздумий, по естественности и простоте бытия и быта художника.
Портрет жены художника и автопортрет – это только часть большой семейной темы в творчестве мастера. Ее счастливо и плавно продолжают образы дочери и внучки. Постоянное обращение к ним составляло не только группу очень выразительных, радостных, светлых полотен, но фактически обобщало емкую и представительную тему, которую вместе с портретами Розалии Ивановны можно условно назвать «Три возраста женщины – три ипостаси женской красоты». Здесь же просматриваются истоки и стимулы обширной детской темы в творчестве И. Радомана.
Возможно, детский портрет – не совсем точное название для этой широкой галереи образов, где присутствуют и выросшие из детских игр подростки, и мечтательные юные девушки. Но суть не в этом, она в том, что в данном тематическом пласте Игорю Радоману удалось продолжить традиции отечественного детского портрета, объединить и осмыслить две его типичные линии: рафинированные, идеально-домашние образы Зинаиды Серебряковой и детские характеры, как говорится, из простого народа, из глубины жизни, воплощенные Аркадием Пластовым. Причем точный психологизм и острота портретной пластики этих двух выдающихся мастеров свойственны и детским образам Игоря Радомана.
Дочь и внучка художника, дети из «артистического» дома на Беговой улице, соседские подростки и молодежь по дачным окрестностям в Песках стали непосредственными и порой неожиданными моделями живописца. И сам автор здесь непосредствен и безыскусствен: как будто он сидит в простой домашней одежде со скромным этюдником и одномоментно, без подготовки тремя-четырьмя цветами лепит образ случайного мальчишки, задумавшейся девушки. И на холсте возникают весьма любопытные, тонко схваченные и очень живые характеры – Ромка, Игорек, Сережа, Ниночка, В Песках на веранде, Аня со свистком. Автор счастливо балансирует между импровизированной этюдной незавершенностью и готовым, полнокровным, цельным портретным образом.
В этих портретах Радомана нет красочной феерии, упоенной маэстрии, но есть неизменная любовь к цвету, характерной тоновой ситуации, камерности световой и декоративной палитры.
Необходимую колористическую доминанту образа он формулирует уже в части названия: «в белой майке», «с красным бантом», «в синем», «в розовом», «в пестром», «в голубом»… Эта широта цветового спектра соответствует эмоциональному диапазону образов и той теплоте и бережности, с которыми автор прикасается к облику и внутреннему миру юного существа.
Подводя черту под портретным творчеством мастера, надо отметить, что успешность образности, психологизма, сходства в этом жанре была обеспечена и всесторонней крепкой школой художественного образования, что не менее важно, постоянной и интенсивной работой художника в области графики.
К быстроте, оперативности, лаконизму рисунка мастер систематически прибегал во все периоды творчества. До сих пор в папках дочь художника находит неизвестные рисунки времен учебы, эвакуации, поездок и повседневных штудий.
Обычно свои живописные портреты Игорь Владимирович Радоман делал без предварительной подготовки, без эскизов и набросков, как говорится, «в холст». Но, тем не менее, его художественное наследие включает в себя ценный раздел графики, в основном в жанре портрета, с использованием различных графических техник – сепии и акварели, литографии и монотипии, угля и карандаша.
Мыслить и обдумывать какую-либо тему с карандашом в руке, фиксировать наблюдения, накапливать впечатления с помощью быстрых рабочих зарисовок – постоянная практика любого художника. Не случайна мудрая творческая заповедь: все жанры и виды искусства начинаются с рисунка. В творчестве Игоря Радомана рисунок не столько выполнял служебную роль для более основательной работы, сколько был естественной потребностью руки и глаза в свободное от живописи время, когда не планировался обстоятельный, многосеансный портрет, а подворачивался удобный случай запечатлеть человеческое лицо доступными почти в любой обстановке графическими средствами. Как говорил классик, подобные рисунки можно сравнить с мгновенным метким выстрелом.
В меткости, точности, натуральности портретного рисунка Игорь Радоман был непревзойденным мастером.
В его натурных набросках женщин и детей нет искусственности, нарочитости, вымучивания – как легок и воздушен полет линии, сбалансирована комбинация штрихов и пятен, чеканна моделировка объемов и выразительны светотеневые эффекты. Образ женщины, вовлеченной в кратковременное, почти мимолетное, позирование, голова ребенка, поясное изображение беседующего мужчины – все строится на листе бумаги четко, фактурно, в лаконичной графической манере, без каких-либо лишних штриховок и небрежных исправлений.
Графические портреты Н. Обуховой, С. Есенина, многочисленные штудии жены художника поражают не только удивительным сходством, но определенной магией исполнения – живостью и красотой рисунка, фиксацией наиболее характерных состояний, выбором особенно интересной портретной ситуации. И в живописи Игоря Радомана всегда просвечивает виртуозная графика, которая как стройный, мускулистый каркас несет на себе сложную структуру живописи, всю роскошь и энергию цветовой пластики.
И в пейзаже художника всегда привлекает убедительное линейное начало. Например, в пейзажных композициях, выполненных из окна дома на Беговой улице, в которых сочетаются и перекрещиваются стихия непосредственного образа и динамика профессионального тренажа.
Блестящий портретист, признанный мастер композиционной картины, кудесник натюрморта с букетами, Игорь Радоман не считал себя пейзажистом. Но время от времени становился им, в основном в периоды отдыха и пребывания на Черном море – в Одессе, Севастополе, Гурзуфе, других крымских прибрежных уголках. Он проникался эффектными красотами южной природы: богатейшей палитрой моря, солнечной насыщенностью воздуха, непритязательными остопримечательностями курортных городов и поселков.
Пейзажи и этюды художника с полной очевидностью писались отнюдь не продолжительное время, не исправлялись, не уточнялись, а фиксировали мгновенные наблюдения и впечатления, содержали вдохновенный результат интенсивной односеансной работы. Автора этюдов не интересовали подробности облика отдыхающих – они включались в композицию для живописного пятна, не привлекало его дотошное перечисление деталей природной и рукотворной среды – все это носило обобщенный характер и полностью подчинялось единой колористической задаче. Вероятно, оттого так хороши, светоносны, гармоничны эти пейзажи с группками экскурсий, немноголюдными пляжами, портовыми судами, горными дорогами, уютными бухтами, стройными кипарисами, повторяющимися силуэтами Аю-Дага, постоянно меняющимися полосками моря…
В пейзажах южной природы нет туристических красивостей и видовых банальностей. Они написаны художником большого и глубокого живописного видения, наблюдательного и любознательного характера. Быть может, крымские этюды были своеобразным отдыхом портретиста и картинщика, но этот отдых оставил полноценную серию южных мотивов, приоткрыв нам драгоценную грань художника – талант лирического пейзажиста.
В 1950 – 1960-е годы, к которым относятся работы Игоря Владимировича Радомана, выполненные в Одессе, советское искусствоведение избегало таких смелых определений, как «русский импрессионизм», «живописная экспрессия», «энергетика пленэра». Тем не менее, все перечисленные качества весьма характерны для одесских мотивов художника, большей частью воплощенных в натурном пейзаже.
Игорю Радоману в этот период примерно 35 – 40 лет, за его плечами крепкая профессиональная школа отечественного реализма, вокруг него солнечное великолепие красок черноморского побережья, и его палитра чутко отзывается на каждое острое и сильное впечатление крымской природы, приморского воздуха, прибрежной пестрой среды. Так рождаются яркие, искрометные пейзажи, в основном односеансные и небольшого формата.
Повседневная работа порта и пляжная нега отдыхающих, изменчивость морской стихии и эффектный южный ландшафт – все находит трепетный отзвук в произведениях мастера, и свое гармоничное воплощение получают живописные мотивы с рыбацкими баркасами, с каменистыми обрывами береговой линии, с суетой причалов, с плавучими кранами, с небольшими пароходиками близ берега и оживленными группами купающихся и загорающих людей. В поэтическую дымку черноморского лета погружают лучшие из этих пейзажных композиций – Камни у моря, Шаланда, Полдень. Глаз художника не оставил без внимания также уютные улочки Одессы, ее цветущие палисадники и оживленные фигурками обитателей дворики. Женщины, дети, прохожие, отдыхающие то играют роль стаффажной натуры в пейзаже, то становятся полноправными персонажами пленэрных портретных полотен, удивительно сочных и праздничных по цвету, динамичной игре декоративных акцентов и великолепных рефлексов (Дети на крыше, Портрет Леночки).
Вдохновенная череда пейзажных мотивов, портретных этюдов, выразительных натюрмортов с местным колоритом в 50-е годы была ненадолго прервана работой над масштабным многофигурным полотном Песнь мира. Посвященная выступлению в Москве известного негритянского певца Поля Робсона, монументальная картина создавалась в Одессе и несет на себе печать зрелого живописного мастерства, убедительной сюжетной логики. И в будущем, в 1970 – 1980-е годы, в искусстве Игоря Радомана чередуются и сосуществуют ответственный «социальный заказ» и жанрово разнообразная камерная линия. Для настоящего художника летний отдых не связан с бездельем и праздностью, просто мастерская его из шумного города временно переносится в загородную тишину, на лоно природы, и соответственно творчество становится менее масштабным по теме и образу, более камерным, лирически умиротворенным, что продиктовано самим характером дачной натуры.
Игорю Владимировичу Радоману удивительно повезло с постоянной летней натурой. Многие годы он жил и работал в одном из заповедных уголков Подмосковья, где красота природы сочеталась с творческой аурой места, издавна облюбованного художниками. С 1932 года близ древней Коломны, рядом со станцией Пески в поселке «Советский художник», работали и отдыхали известные мастера отечественного искусства ХХ века – Е.Е. Лансере, В.Н. Бакшеев, А.В. Лентулов, С.А. Герасимов, А.В. Куприн, А.А. Дейнека.
Скромная прелесть местной природы, обилие памятников церковного зодчества, благословенное творческое уединение, наконец, сам «гений места» неизменно будили вдохновение художника, давали свежий и непосредственный натурный материал для его работы. Не будучи завзятым и последовательным пейзажистом, на даче в Песках Игорь Радоман писал дивные этюды и поэтичнейшие лесные ландшафты. От удачно выбранного и на одном дыхании воплощенного пейзажного мотива он естественно и плавно переключался на натюрмортную постановку, перенося свежие и звучные краски пленэра на живопись букетов и простых подручных предметов.
В Песках Игорь Радоман, конечно же, не давал себе передышки и расслабления как портретист, находя интригующую, нужную ему модель среди соседей, дачников-коллег, местных деревенских типажей, особенно плодотворно и увлеченно работая над образами подростков и детей. Портреты Аня на веранде, Дениска, Девушка в плетеном кресле, Портрет Феди Лентулова, этюды Деревенские девочки поражают живым, чистым, доверительным контактом с каждой юной моделью, полновесным и убедительным результатом внешнего сходства и психологической точностью образа, невымученностью и красотой формальных, сугубо живописных решений.
Подмосковный Барбизон давал Игорю Радоману счастливое умение переключаться с больших картинных и портретных задач на повседневный поиск возможностей палитры, новых выразительных средств композиции, решения светоносности и цветового ритма. И это становилось хорошим подспорьем в будущей работе в рациональных и строгих условиях московской мастерской.
Здесь же процветал и лучился бездонной радостью жизни жанр натюрморта «Цветы». Часто супруга Розалия Ивановна приносила великолепные букеты с рынка, и художник сочинял, компоновал, разнообразно работал с фонами, драпировками, предметами и деталями быта. А затем в моментальной манере «а ля-прима» писал готовый натюрмортный сюжет во всю мощь своего живописного дара.
Какой художник не писал цветы, букеты, натюрморты с праздничными вазами и разнообразными цветочными мотивами! Когда Игорь Радоман переключался с любимого жанра портрета на натюрморт с цветами, тонкая нюансировка портретных черт уступала место обобщенным ударам кисти, буйству красок, игре рефлексов, богатству оттенков и декоративных сочетаний. В подобные моменты очарованности природой, пиршеством живописи, очевидно, автору этой великолепной цветочной сюиты вспоминалась вдохновенная исповедь Грабаря: «Я писал с таким увлечением и азартом, что швырял краски на холст, как в исступлении, не слишком раздумывая и взвешивая, стараясь только передать ослепительное впечатление этой жизнерадостной мажорной фанфары».
Однако раздумья и взвешенность присутствовали в натюрмортах Игоря Радомана. И здесь, среди цветов, в стихии красок и ароматов, содержались ссылки на человека, на лирического героя, на пристрастия самого автора: то рядом с букетом алых роз был раскрыт альбом по искусству с заветной репродукцией, то возникал силуэт статуэтки коллеги-скульптора, контрастируя с темными оттенками цветов и вазы, то фотография известного барда становилась своеобразным посвящением к написанному букету, то портретные образы любимых художников – Врубеля, Ренуара – играли в натюрморте главную роль…
Да, собственно, и просто цветы – розы, тюльпаны, пионы, хризантемы, флоксы, гладиолусы – красноречиво говорили об эмоциональном состоянии автора, о горячей влюбленности художника в самое красивое и божественное на земле – цветы, букеты, живопись бутонов, изогнутых стеблей, нежных лепестков, соцветий и оттенков.
Есть художники, которые исключительно работали в этом жанре и прославились именно своими натюрмортами. Для Игоря Радомана это был лишь небольшой сегмент творчества, но и в нем он достиг очень многого, и в нем сказались и проявились все основные качества, принципы и компоненты его искусства в целом.
Давая общую оценку сути и значимости этого искусства, академик, народный художник России В. Малолетков писал: «Живопись Радомана – поразительный сплав таланта, темперамента, мастерства и высочайшего колористического дара. Его волшебная кисть создавала на поверхности холстов светлый мир Красоты, Добра и Гармонии. Подобно Моцарту, художник творил легко, без видимых усилий и творческого пота. Радоман владел всеми жанрами изобразительного искусства. Он блестящий портретист, автор сюжетных композиций, натюрмортов и пейзажей. Но главное, он живописец Божьей Милостью, один из продолжателей лучших достижений русской живописной культуры в «московской школе» 2-й половины ХХ века. Для меня искусство Радомана соответствует корневому определению понятия живописи. Колористическое совершенство, абсолютная цветовая гармония и генетический вкус его творений не вызывают желания спорить о проблемах истинной живописи. Все эти проблемы стары, как мир, но их решение оказалось по плечу немногим мастерам. За всю историю отечественной живописи наберется всего несколько десятков художников, счастливо обладавших выдающимся даром колориста, чьи творения – синоним абсолютного живописного видения. Думаю, что московский художник Игорь Радоман в полной мере относится к их числу».
Очевидное и ценное качество живописи Игоря Радомана заключается еще и в том, что наперекор актуальным, но часто бесплодным новациям, всяческим эффектным «имиджевым» позам и коммерческим ухищрениям единственная актуальность живописи этого мастера состоит в том, что она не перестает быть собственно живописью, не утрачивает своих первородных корней, не вторит модным кривляньям и пользуется неизменным успехом у тех, кто чтит профессионализм и мастерство непосредственно в искусстве, а не в «раскрутке», не в идеологических противопоставлениях и сугубо формалистических экспериментах, а в традиционном ясном и живом языке, понятном и доступном каждому.

Комсомольская правда
9 июля, 2004

Ольга Кучкина
«Краски времени»

 

Ученик Дейнеки и Грабаря, Игорь Радоман играл красками как клавишами, ударяя всякий раз ту, которая давала точный и сочный звук. «Розита в зеленом бархате» – целая эпоха, когда красивые молодые женщины 50-х уже прикоснулись к запретной мировой моде, но еще не были уверены в своем праве на нее. В портрете скульптора Цигаля с великолепными крупными руками – эпоха мужественных и талантливых мужчин 70-х. В его Владимире Высоцком – судьба недоживших русских мальчиков 80-х...>>>

Самого Радомана, художника милостью Божией, не стало в 1992-м. На открытии выставки «Краски времени» в Музее Востока говорили: актуальная выставка. Это значит, что чистота, искренность и мастерство снова востребованы.

Московский художник
№ 6 – 7, июнь - июль 2004

Наталья Аникина
«Обаяние мастерства»

 

10 июня в залах Государственного музея Востока открылась выставка живописи и графических работ Игоря Владимировича Радомана (1921 – 1992 гг.), одного из самых ярких представителей российской реалистической школы второй половины ХХ века. В экспозиции представлено 78 произведений художника. Работы И.В. Радомана – портреты, натюрморты, пейзажи – широко известны, служат образцом высокого профессионализма и пламенной любви к искусству ...>>>

В 1938 году Радоман поступил в Московский художественный институт имени В.И.Сурикова на живописный факультет. Учителями художника были П. Покаржевский, в. Фаворская, И. Грабарь. Художник окончил институт по классу монументальной живописи. Мастерскую вел А.Дейнека, прививший ученику одержимость искусством, любовь к различным материалам и техникам живописи, интерес к изучению старых мастеров, понимание задач и принципов монументального искусства в современном градостроительстве.
Как монументалист, И.В. Радоман известен по росписям архитектурных интерьеров Московского метро (станция «Киевская»), ГИТИСа имени А.В. Луначарского, Музея авиации и космонавтики, Харьковского железнодорожного вокзала, павильонов международной ярмарки в Лейпциге и многих других объектов.
Но, конечно, в первую очередь, И Радоман известен своей портретной живописью. Необыкновенное умение передать портретное сходство вкупе с визуальным чувством колорита и виртуозное владение всем арсеналом реалистической живописи сделали Игоря Радомана одной из центральных фигур в искусстве портрета 1960 – 1980-х гг. Блестящий классический рисовальщик, он не знал чисто технических проблем с воплощением образов как исторических деятелей, так и своих современников. Психологическое постижение характера и нахождение адекватного ему живописного образа шли рука об руку в полной гармонии на холсте.
Недаром сам И.В. Радоман говорил: «Рождается портрет. Я могу быть недоволен им потом. Могу переписывать, пробовать другой формат, придумывать более естественную позу для модели. Но я всегда наслаждаюсь, даже когда что-то не ладится и не поддается сразу. Портрет и снова портрет! Один покидает мою мастерскую, другой на время воцаряется в ней. В этом вся моя жизнь…»
И.В. Радоман был, наверное, плодовит как портретист. Десятки, сотни портретов: от В.И. Ленина до случайно попавшейся на глаза китайской девушки. И почти во всех портретах одно великолепное мастерство, ювелирная работа кисти, стройная композиция, могучий темперамент живописца. И никакого разделения на коммерческие, заказные картины и т.н. «творческие», для выставок, для показа. И.В. Радоман говорил: «Я не могу для души работы делать на очень высоком уровне, а вещь для продажи – как придется». То же он внушал своим ученикам, которых у него было немало.
Ему завидовали, им восхищались, у него учились беззаветной преданности искусству, постоянному стренмлению к совершенству. Ученик и восприемник И.Грабаря, он не хотел да и не смог бы, наверное, при своих взглядах перешагнуть за пороги реалистической школы, усвоившей черты русского варианта импрессионизма. Но на своей территории, в рамках избранного стиля И.В. Радоман был истинный король живописи. Таким он и остается в своих лучших произведениях. Смотреть на работу большого мастера всегда приятно и поучительно. Зрителям живописи и графики ИВ. Радомана повезло. Его роскошные царственные постановочные портреты, его рисунки, натюрморты и пейзажи – поистине образцовые произведения «московской школы живописи» и такими уже останутся навсегда.

Культура
21 декабря 1991

Надежда Данилевич
«Бывают такие встречи…»

 

Давным-давно пришлось мне просидеть несколько часов в ожидании своего поезда в Харькове. Железнодорожный вокзал там непростой: советский ампир с расписными потолками. Я долго рассматривала праздничную живопись плафонов и, помню, мне так был понятен победно-романтический ее пафос, выражающий мечту о «золотом» веке человечества. Как я любили свою дорогую родину, как я гордилась ею! И мне казалось, что и художник, написавший на потолке красивых и счастливых людей, любит и гордится вот так же точно, как и я. И я любила и гордилась еще и этим замечательным художником, имени которого я не знала...>>>

А недавно познакомилась с московским живописцем Игорем Владимировичем Радоманом. В этом году ему исполнилось ровно семьдесят лет. Высокий, в хорошем костюме, при галстуке, ни пылинке на туфлях. Мне рассказывали, что таким джентельменом он ходит всегда и перед мольбертом не позволяет себе демократического «опрощения». На меня это произвело неизгладимое впечатление. Много видела я разных мастерских и художников в них, и типичным будет такой хипповатый образ: джинсы, свитер антисанитарного цвета, борода, руки в краске, причем возраст не имеет значения. Облик Ироря Владимировича мне понравился тем, что напомнил об аристократизме прекрасной профессии художника, в наше время приниженной во многих отношениях. Пойдите на Арбат, и вы поймете, о чем я говорю.
Игорь Владимирович живет на Беговой, в доме, где была квартира Михаила Алпатова, известного советского искусствоведа, по книжкам которого студенты изучают Феофана Грека, Андрея Рублева. Сегодня, пожалуй нет столь широко эрудированных искусствоведов. Он прекрасно разбирался в древнерусской живописи и мог написать книгу о Матиссе, французском художнике ХХ века. Игорь Владимирович мне сказал, когда мы поднимались в лифте в его мастерскую, что Алпатов сам был художником, хорошо рисовал. Я этого не знала и подумала, вот еще одно подтверждение тому, что лучше всего разбираются в искусстве, а потому хорошо пишут о нем именно художники: что Бенуа, что Грабарь…
Дом Игоря Владимировича знаменит еще и тем, что в нем на первом этаже находятся выставочный зал и правление Московской организации Союза художников. И я искренне удивилась, что к семидесятилетию правление не организовало выставку своего юбиляра. А жена Игоря Владимировича, Розалия Ивановна, на мой вопрос с улыбкой сказала:»Даже заявления не захотел написать, не то что пойти попросить». Странно, очень странно, прямо над МОСХом, несколькоми этажами выше живет художник, в квартире ив мастерской которого – целая галерея прекрасной живописи. Настоящей живописи, не похожей на мутный мещанский поток натурализма и голого, бессмысленного абстракционизма, захлестнувший сегодня выставочные залы.
Речь в данном случае идет не о том, что художника незаслуженно забыли. Нет, не забыли. Наоборот, его знают, у него есть свои поклонники. Во многих московских квартирах висят его портреты и натюрморты. Реже пишет он пейзажи из окна квартиры или на даче в Песках. Судя по нескольким таким пейзажам, которые я видела, художник имеет дар находить просто райские уголки, улавливать теплые поэтические состояния в природе, когда на душе хорошо, покойно и немног грустно.
Игорь Владимирович не считает себя графиком и не показывал мне свои рисунки, но в мастерской на двери висит его литография – портрет Ленина. Непростой портрет, непривычный: это и не шаблонный железный «Вождь» - для взрослых, и не сладко-ласковый «Ильич», адаптированный к нежной психике ребенка.
Мы росли среди двух очень разных Лениных, непонятно, как легко уживались мы с двумя , резко отличными друг от друга, обличьями этого человека. Я не люблю революционные сюжеты и не люблю портреты Ленина – эта тема дискредитирована художниками как заказная, как откровенно казенная. Но у этого портрета Ленина я остановилась. Никак не могла понять, что же это за человек с невидящим, воткнутым в себя взглядом? Внешне застывший, но внутренне напряженный, не умеющий что-то сразу решить, не умеющий что-то додумать. Но что? Непонятно. И этот человек здесь такой одинокий…
Но к главному я так еще и не подступила. А что для художника главное, это легко понять, посмотрев на стены его квартиры. Если он расположен украшать картинами свой дом, то уж, конечно, на видном месте вы увидите то, что он любит. Это портреты, психологически тонкие и прекрасные по живописи. Это натюрморты, красиво составленные: розы, хризантемы в стеклянных вазах на белой скатерти, открытые книги с иллюстрациями любимых художников – Врубеля, Петрова-Водкина, французских импрессионистов, часто повторяющаяся китайская чашечка из фарфора. Все эти натюрморты в красно- розово-белой гамме светятся, излучают свежесть. И они великолепно вписываются в светлые комнаты с белой мебелью. Так празднично от них в этом доме.
Из ранних портретов запомнились мне «Эсфирь в Шир-Доре» и «Актриса Целиковская». Ранние – но музейного качества, что один, что другой. Первый напоминает живопись Павла Кузнецова, созерцательную и молчащую – ни жеста, ни вздоха, ни колыхания ветра. Все застыло навсегда – это вечный Восток. А Целиковская – красавица, но совсем другая. Здесь время конкретно, осязаемо, предметно: оно в прическе, волной поднятой надо лбом, в позе, красивой и свободной, в кокетливой, ноне открытой улыбке – это всем известная сероглазая актриса Целиковская.
Игорь Владимирович показал мне фотографии своих самых ранних работ. Начинал он как монументалист, учился у Дейнеки. И в 40 – 50-х годах сделал росписи для Государственного института театрального искусства имени А. Луначарского, Центрального Дома авиации и космонавтики имени М. Фрунзе, Дворца культуры химиков в Воскресенске. И в этом же альбоме – фотографии с известными мне сюжетами плафонов, которые я увидела лет семнадцать назад на железнодорожном вокзале в Харькове.

Юный художник
1991, №12

Н. Беговых
«Портрет – и снова портрет»

 

Стены его квартиры и стеллажи мастерской до отказа заполнены давно написанными холстами и с еще не подсохшими красками. В основном, это портреты. Люди, которых уже нет, но мы можем представить, как они жили, печалились, радовались. И совсем еще дети, подростки, юные девушки, миловидные женщины – даты свежие, писано только что, и сразу по три-четыре портрета. Обилие работ, редкая плодовитость как-то настораживают, и я адресуюсь с вопросом к автору, московскому живописцу Игорю Владимировичу Радоману...>>>

- Плодовитость и удивительная продуктивность художника, как ваша, когда вы нередко пишете по три-четыре портрета одновременно, не признак ли это легковесности и автоматизма?
- Это нормальное состояние художника, когда он приходит в мастерскую утром и заканчивает работу поздно вечером. Так работал Рембрандт и Рубенс, Репин и Суриков. Это примеры, которым надо следовать не только в содержательной стороне их творчества, но и в трудолюбии, умении и желании работать много. В раннем детстве мне попало в руки приложение к журналу «Нива», где печатались беллетризированные биографии знаменитых художников, там я прочитал о Ван Дейке и Халсе, они быстро и точно писали портрет, скорость и виртуозная легкость работы того и другого запомнились на всю жизнь, и я мечтал научиться чему-то подобному. Уже в Москве, но еще до знакомства с Грабарем, мне посчастливилось прочитать один из томов его «Истории русского искусства». Это было откровение и первое серьезное знакомство с великой классикой при умном и поучительном посредничестве Игоря Эммануиловича.
- К главным удачам портретного творчества Радомана следует прежде всего отнести детские образы и женские портреты. В раскрытии этой темы кто вам особенно близок в мировом искусстве и почему?
- Мне всегда нравились купальщицы, парижанки, элегантные дамы и очаровательные дети и юные особы Ренуара. В этих портретах и картинах автор всегда был как бы на грани высокого художества и модного салона, подлинной красоты и слащавой красивости. Но всегда одерживали победу живописный инстинкт, художественный вкус Ренуара и лежащая в основе всех его произведений любовь к интересному лицу и прекрасному телу модели, желание опоэтизировать, возвысить, облечь в радостные краски земное чувство восхищения перед женщиной, бережный интерес к миру ребенка, подростка, юной девушки.
Наша соотечественница Зинаида Серебрякова привнесла в эту тему интонации уютной «домашности», нежности, тепла, умиротворения - мне это очень близко и знакомо, а также понятно, как легко и естественно строится ясная, гармоничная, конструктивная форма полотен, повествующих о семейных, материнских, женских радостях и заботах. Здесь наглядно живостью и чистотой красок подчеркивается нежность и прозрачность камерного житейского мотива, простой и естественной женской позы. Женской красоте отдал должное и замечательный художник Брюллов, умевший портретный образ модели включать в различные жанровые ситуации, в природные ландшафты, при этом идеализируя женщину, женскую красоту, внося в изображение романтические интонации - и это мне также служит образцом в творчестве. Женщины и дети Венецианова мне также близки бережностью изображения, даже некоторой идилличностью их существования рядом с природой, пашней, очагом, домашними животными, простыми заботами сельских тружениц. У Серова уже иное портретирование - более рациональное, резкое, оптически точное, иногда немного отстраненное, как будто он делает всего лишь заказную работу, а сердце его свободно от всяких переживаний. Но это не так: любовь и вдохновение, не предназначенные модели, адресуются самой живописи, поэтому так совершенны, художественно логичны, психологически содержательны почти все портреты Серова.
Сколько отличий у женских образов Петрова-Водкина и Борисова-Мусатова, но как интересно соединять в воображении и в замыслах собственных работ жесткую, чуть суховатую графичность одного и мягкость, бархатистость, плавность живописных образов другого.
Часто меня завораживает определенная манера, и хочется в ее рамках сделать что-то своё, но конкретная модель, которая находится передо мной, постепенно выравнивает этот крен в сторону чужой манеры и начинает диктовать «другие условия», соответствующие времени, месту, обстоятельствам, даже конкретному набору деталей.
- Что значит деталь в портрете, в каких отношениях она находится с моделью и художником?
- Деталь иногда может стать символом, пластической доминантой портрета, штрихом состояния модели, эмоциональным аккомпанементом изображаемого персонажа. Вспомним шубку в прекрасной женской фигуре известного портрета Рубенса, изысканный головной убор в портрете Вермеера «Девушка в красной шляпе», черный бант и бусы в «Портрете венецианки» Дюрера, удивительные туалеты «женщин» Кранаха, изобильный натюрморт над миловидной головкой «Девушки с фруктами» Тициана, изнеженные позы на фоне стильной мебели в портретах Энгра...
Меня часто вдохновляет красноречивая деталь, фрагмент интерьера или натюрморта, особая изюминка туалета, естественность позы - и все это надо увязать в единую цветовую гамму, в общую линейную композицию, чтобы каждый элемент картины поддерживал другой и перекликался с основным настроением портрета.
- А как вообще пишутся портреты, с чего начинаются? Хотелось бы понять, чем отличаются заказные портреты от выставочных, почему к ним зачастую снисходительное отношение коллег и бытование таких ярлыков, как «салон», «коммерция», «интерьерные украшения».
- И те и другие портреты, на выставку и по частному заказу, пишет один и тот же художник. Я не могу работу для души делать на очень высоком уровне, а вещь для продажи - как придется. Особенно в жанре портрета, когда в обоих случаях имею дело с людьми, каждый из которых - от знаменитого ученого до непритязательной домохозяйки - являет собой такое сочетание душевных и физических свойств, которое делает его единственным и безусловно интересным для художественного исследования. Даже с виду малозначительная модель, лишенная отчетливых индивидуальных признаков, в процессе работы, общения, каких-то непосредственных реакций и высказываний может вдруг открыться в полной мере, предстать в совершенно неожиданном свете и абсолютно изменить первоначальный формальный ход...
- Допустим, перед вами совсем незнакомый человек. Как вы приступаете к портрету?
- По настроению такое начало работы всегда связано с волнением, предвкушением радости открытия неведомого мира. Предварительно уславливаюсь о привычном любимом костюме модели, оговариваю необходимый реквизит - предметы среды, цветы, украшения, стул или кресло, соответствующий фон или определенные куски интерьера. Если под рукой полный набор подрамников, холста разной фактуры, диапазон лаков, пишу быстро - в два-три сеанса...
- А как определяется цветовая доминанта, находится лейтмотив состояния? И что служит ориентиром в этой работе?
- Есть немало художников, кокетничающих своей оригинальностью, мнимым новаторством, непохожестью на существующие каноны и образцы. Но портретист не может не опираться (хотя бы подсознательно) на мировые достижения в этом жанре, не отталкиваться от опыта и находок мастеров прошлого. Например, портреты некоторых художников перед моим внутренним зрением запечатлены яснее и чеканнее, чем лица живых людей, которых я знаю и часто вижу. «Папа Иннокентий Х» и «Герцог Оливарес» Веласкеса, образы Федотова и Перова, царская фамилия Серова и этюды репинского «Государственного совета», собратья-художники Нестерова и герои Корина для меня совершенно конкретные, осязаемые во всех подробностях явления жизни и искусства, без которых не мыслю своей работы и эволюции как портретиста. Более того, если говорить очень условно, с известной долей схематизма и приблизительности, определяю тип модели прежде всего в связи с уже существующей манерой портретирования. Например, чистое лицо ребенка заставляет припомнить прозрачно-нежный брюлловский колорит. Эта дама мне представляется окрашенной ренуаровской чувственностью. Другую модель видишь в скупом и строгом рембрандтовском ключе. Третья может быть соотнесена с суриковской жесткостью и драматизмом изображения, а четвертая - с кустодиевской декоративностью, плавностью форм. Повторяю, все это грубокое и даже слегка несерьезное приближение к характеру модели, но оно мне помогает сделать первый шаг к образу, наметить основной цветовой принцип и начальный ход композиционного строя. А дальше идет узнавание, психологический контакт, снятие напряженности и скованности.
Надо предусмотреть множество мелочей и прежде всего, конечно, работать над самым элементарным физическим сходством, нередко презираемым ради мифических больших задач. Если впервые вижу модель, делаю прямо по холсту рисунок углем, как бы нащупывая подробности и нюансы общей формы. Перед тем как начать работу красками, смахиваю рисунок. Прикидываю формат портрета на пальцах, приставленнных к глазу в виде рамки. Выбираю соответствующий модуль - квадрат, треугольник, вертикаль, горизонталь. Обязательно кладу пятно красок от самых темных тонов. Рисунок убираю потому, что он уводит на механический путь раскрашивания по контуру. Мне ближе свободное скольжение кисти, логика и динамизм живописного начала.
Приходится быстро и точно работать над образами детей, подростков, ловя неповторимые мгновения быстротечного хрупкого возраста. Да, и психика, и физическое состояние подростка очень динамичны, подвижны. Это создает трудность в работе и вынуждает портретировать в минимум времени. Не легче бывает с моделью-женщиной. Ей все хочется заглянуть - как получается, нет ли чего-то обидного и неловкого для нее в возникающем изображении. Иногда, чтобы погасить чисто обывательский, потребительский интерес к портрету, а заодно что-то почерпнуть из общения с моделью, пытаюсь ее разговорить: рассказываю забавные истории из жизни художников, попутно давая и весьма серьезные сведения об искусстве, говорю на разные житейские темы: о трудностях быта, воспитании детей, видах на будущее. Кажется, что чувствую я себя легко и беззаботно. Но тем временем, пока беседа непринужденно льется, рука, зрение и воображение усердно трудятся. Кисть совершает как будто сама по себе то плавные, то резкие движения. Рождается портрет. Я могу быть недоволен им потом. Могу переписывать, пробовать другой формат, придумывать более естественную позу для модели. Но я всегда наслаждаюсь, даже когда что-то не ладится и не поддается сразу. Портрет - и снова портрет! Один покидает мою мастерскую, другой на время воцаряется в ней. В этом вся моя жизнь...

Работница
1983, № 3

Е. Павлова
«Главная мысль лица»

 

И в квартире и в мастерской художника Игоря Владимировича Радомана казалось тесно от развешанных и стоящих вдоль стен портретов. Тут были совсем юные девушки и разных возрастов женщины. Белокожие и смуглые, с гладко причесанными и распущенными волосами, в скромных и нарядных платьях. Среди этого обилия костюмов, поз, состояний, приглядевшись, я увидела несколько знакомых лиц: актрису Л. Целиковскую, художницу Т.Радимову, Узнала на портретах и женщину, которая приветливо улыбаясь, стояла рядом - жену художника...>>>

- Такое впечатление, - сказала я Игорю Владимировичу, - что Вы всю жизнь только и делали, что писали женщин. А, между тем, Вы ведь монументалист…
- Верно. Я делал росписи для Государственнго института театрального искусства имени А.В. Луначарского, Центрального Дома авиации и космонавтики имени М.В. Фрунзе, железнодорожного вокзала в Харькове…В шестидесятые годы написал несколько работ, посвященных В.И. Ленину. Но при этом портрет всегда, со студенческих лет, был моим главным увлечением, главной привязанностью. Человек. Что может быть увлекательнее!
Я писал деятелей литературы и искусства. Писал героев войны, маршалов, генералов, летчиков. Все мои портреты писались по внутренней потребности. Хотелось запечатлеть либо лица близких, дорогих сердцу людей, либо тех, кто меня чем-то заинтересовал.
Для меня, как художника, всегда было важно не столько внешнее, сколько духовное сходство с оригиналом. Помните, что сказал об искусстве портрета Федор Михайлович Достоевский - Игорь Владимирович на минуту ушел в соседнюю комнату, вернулся с «Подростком» Достоевского и , отыскав нужное место, прочитал: - «… В редкие только мгновения человеческое лицо выражает главную черту свою, свою самую характерную мысль. Художник изучает лицо и угадывает эту главную мысль лица, хотя бы в тот момент, в который он списывает, и не было ее вовсе в лице».
- Вот в этом и есть вся суть: найти эту «главную мысль лица»! Что я, как видите, и пытыюсь делать…

Антикватория
№4(9) Июль-август 2004

Ирина Толстенко
«Краски времени»

 

В Музее Востока проходит персональная выставка известного художника, заслуженного деятеля искусств РСФСР – Игоря Владимировича Радомана. Данная экспозиция наиболее полно раскрывает талант советского живописца, как мастера психологического портрета, творца необычайно ярких, живых и выразительных образов современников художника. С полотен Радомана на нынешнюю действительность взирают лики 60-х, 70-х, 80-х годов уже ставшего историей ХХ столетия: артисты, герои, деятели искусств...>>>

Тонкий лиризм в сочетании с психологической глубиной и внутренней динамикой личности проступают в ликах света, абрисности штрихов, цветовом решении картин Игоря Владимировича. Произведения художника наполняют залы музея особенным сиянием, неизменно передающимся всем посетителям выставки, покидающим экспозиционную площадь с необъяснимым чувством приятной ностальгии по навсегда ушедшему прошлому…